19 августа 1999 г., "Общая газета"

Автор: Александра Самарина

Жизнь на бензиновой линзе

Аэропорт Самары. Рейсовый автобус ушел из-под носа, и пришлось взять такси. У водителя интересуюсь:

- Говорят, здесь у вас с экологией плоховато?

- У нас? - удивление в глазах. - Вот вчера по телевизору Карабах показывали - это ужас, речка желтая, детишки больные... Вот там - экология!

Между тем Новокуйбышевск, куда везет меня местный "частник", признан зоной чрезвычайной экологической ситуации. А расположенные в городской черте поселки Русские и Чувашские Липяги - зоной экологического бедствия. Указ президента по этому поводу еще не подписан (только после этого начнется выполнение программы реабилитации), но выводы комиссии Госкомэкологии сомнений в "чрезвычайке" не оставляют.

Синтетический пейзаж

Здесь много зелени, но даже во время дождя никогда не пахнет - ни травой, ни свежей листвой. Потому цветы на газонах кажутся пластмассовыми.

Площадь Новокуйбышевска - 52 кв. километра, из них 40 - промзона. На территории огромного завода построены несколько жилых кварталов - можно и так сказать. В середине 90-х выяснилось - город стоит на подземной бензиновой линзе. Нефтеперерабатывающий завод, гордость самарской индустрии, много лет "ходил под себя", теряя "продукт" в основном через дыры в проржавевших заброшенных трубопроводах и емкостях.

Почва под городом превратилась в губку, пропитанную нефтепродуктом, а воздух насытился соответствующими испарениями.

Нарядный буклетик Новокуйбышевска уверяет: при начале строительства, в 49-м, в правительстве решили - здесь будет город-сад. Это вранье: уже тогда Большая Химия считалась опасной, потому-то и возводили монстра в 20 километрах от Самары.

- Сначала стройку века облепили бараки, ютились люди и в палатках, снимали жилье у местных, деревенских, - рассказывает заместитель главы администрации, кандидат химических наук Владимир Смагин. - Планировалось возить рабочих вахтовым методом, из Куйбышева, но вместо этого времянки постепенно превратились в городские микрорайоны - так дешевле...

Смертельный погребок

Место действия - Русские Липяги. Здесь 7 мая 91-го, за два дня до всенародного праздника, 24-летняя Ирина спустилась в по-греб за картошкой - да там и осталась, потеряв сознание. На помощь бросился сосед - Петр Чайковский, пробежав последние в своей жизни несколько метров до Ирининого дома. В том же подвале через несколько минут погиб и случайный прохожий Николай, фамилию его никто сегодня не вспомнил - тоже кинулся помогать…

Осиротевшей Ольге Дмитриевне, Ирининой маме, вручили ключи от городской "хрущевки". Вместе с ней "улучшили жилищные условия" еще 16 односельчан. У всех у них в домах, как выяснилось, концентрация углеводородов в тысячу (!) раз превышала норму.

Тогда же произошло "выклинивание" нефтепродукта - линза прорвалась на берегу речки Криуши.

Стою на том самом месте: заброшенные дома, мертвая река - ни купальщиков, ни рыбаков. Только гудит надрывно дренажная система, мощный насос, откачивающий днем и ночью подземную отраву в специальный резервуар, откуда "продукт" вывозят на переработку на тот же НПЗ. По ночам, говорят, собирается тут хитроумный местный люд, заливая в канистры дармовое топливо - ведь бензина в смеси 70 процентов...

Школа выживания

В погребах, да и в домах, - отчетливый запах газа, особенно во время паводка, когда подземные воды, на поверхности которых и плавает злополучная линза, начинают подпирать тонкий почвенный слой.

Однако люди не уезжают. Сидим на лавочке с Анной Андреевной Савиновой, рядом на грядке вызревают крупные помидоры, пропитанные кадмием, торчат из земли луковые стрелки, нашпигованные свинцом.

- Ну что ты, милая, как же я уеду? Разве проживу на пенсию-то, 300 рублей? Без огорода? Здесь, при хозяйстве, и то - налоги уплатишь, и есть нечего ...

Дома переселенцев остались за прежними хозяевами - власти в суматохе забыли вставить в постановление строчку о сносе непригодной жилплощади. И теперь дома превратились в дачи, а коекто уже приноровился их сдавать. Оказалось также: многие сельчане хранят в тайне от властей загазованность собственных погребов, которыми продолжают вовсю пользоваться.

Приспособиться к ситуации пытаются и работяги с НПЗ: еще год назад, когда использовался в производстве высокооктанового бензина ныне запрещенный ядовитейший тетраэтилсвинец, несли его с завода в бутылочках, доливая в заполненные 72-м канистры. Правда, если бутылочка в кладовке случайно разбивалась и хозяйка старалась собрать с пола драгоценную жидкость известным способом - тряпкой в тазик, - помирали потом семьями в больнице от отравления...

Узнав о линзе под ногами и бедственном своем положении, население в середине 90-х стало собираться на экологические митинги.

- Думаете, просили трубы посрезать на заводе? - вспоминает с невеселой улыбкой Смагин. - Требовали только одного: надбавок за вредность.

Что это было? Легкомыслие дурацкое? Или понимание - на уровне подкорки - что некуда бежать? А значит - с паршивой овцы, с НПЗ то есть, - хоть шерсти клок...

Завод и город

Региональная экологическая газета Самарской губернии "Живая вода", необыкновенно взвешенное издание, узнав о решении центра присвоить Новокуйбышевску почетное звание зоны чрезвычайной экологической ситуации, попросила руководство предприятия - главного загрязнителя - рассказать о своей природоохранной деятельности. Руководство ответило рекламной статьей, где подробно перечислены все масла и прочие ценности, выпускаемые заводом. И добавило: расшибаемся, мол, в лепешку, чтобы жителей ублажить.

Хотя - действительно, кое-что делает: поставило несколько пылеулавливателей на некоторые трубы. Повытаскивало из земли трубы - чтобы протечка нефтяная сразу обнаруживалась. Емкости заменило на новые, без дырок, и перенесло их на 300 метров дальше от жилых домов, создав иллюзию санитарной зоны (хотя на самом деле расстояние в 1 километр - никакая это не зона).

И даже, обладая цепким предпринимательским умом, извлекло выгоду из катастрофы, образовав при НПЗ фирму, выкачивающую из-под земли бензиновую смесь и превращающую ее в товарную продукцию.

Каков результат?

Говорит генеральный директор ЗАО "Новитрек", давно уже работающего самостоятельно (именно его дренажные установки видела я на берегу Криуши в Липягах), Михаил Карташов:

Извлечь из почвы мы сможем только 40 процентов нефтепродуктов - остальное останется, поскольку нет сейчас такой техники, которая решит проблему целиком. Работы здесь у нас осталось года на четыре…

Но пять лет назад, получая лицензию, "Новитрек" обязался и рекультивацию почвы провести, и с загазованностью в Липягах покончить. Увы - комиссия Госкомэкологии подтверждает: фирма не собирается выполнять обещания. Да и под силу ли они ЗАО с ежегодной прибылью в три с половиной тысячи долларов? Кстати, не потому ли НПЗ поспешил отделить "дочку", что не захотел принимать на себя обременительный багаж ее обязательств перед городом?

Итак - Новокуйбышевск останется сидеть на бензиновой линзе, чуть похудевшей, но еще очень грозной - весом в 1 миллион тонн и площадью в 10 квадратных километров

Линза к тому же мигрирует, т.е. передвигается вместе с подземным озером, и не куда-нибудь, а прямиком в сторону городского водозабора - сейчас от волжского берега ее отделяют всего-то двести метров.

Война отраве

Ее объявили: заместитель мэра Владимир Смагин, начальник местного отделения Госкомэкологии Юрий Бубнов и главный врач санэпиднадзора Галина Амочаева.

Нещадно штрафуя НПЗ, да и другие заводы-загрязнители, которых в городе почти полтора десятка, "зеленое" руководство добилось того, что вредные выбросы уменьшились - теперь на голову местного жителя вместо трех тонн вредных веществ в год обрушивается только одна. Уже установлено, где больше свинца, а где - кадмия и фенола. Сотрудник Амочаевой, словно полководец, разворачивает на столе большую разноцветную карту, где город поделен на зоны - по степени загрязнения. Санэпиднадзор мечтает приобрести у питерских ученых специальную программу, которая подскажет: какие заболевания можно ожидать со временем в том или ином районе.

Стоит программа 38 тысяч рублей, для Новокуйбышевска - дороговато...

У Смагина с Бубновым - свой план военных действий. Они сделали ставку на программу американскую, досталась она городу в свое время бесплатно - по линии комиссии "Гор - Черномырдин".

Почему так важно связать болезни с определенными выбросами?

- Так ведь денег потребуется меньше, если будем заранее знать, где и с каким врагом бороться! - удивляется моему непониманию Смагин.

Деньги здесь и вправду считать умеют. То немногое, что удается наскрести, идет на больных детей: младенцы с аномалиями в развитии в Новокуйбышевске рождают-ся в 5 раз чаще, чем в других российских городах. Маленьких астматиков здесь в три раза больше - и это для них создана при медицинском колледже под патронажем директора Людмилы Петровой "астма-школа", где ребятишкам помогают не только врачи, но и самые современные приборы. Время от времени Бубнов совершает вылазки в империю. Ходорковского, которому принадлежит НПЗ, за деньгами. Интересуюсь: - Как удается справляться с нефтяными магнатами?

Тот хитро улыбается в ответ:

- Откажутся платить штраф - оформлю все полторы тысячи нефтепродуктов под землей как несанкционированный сброс отходов производства. Тогда выплаты уже на миллиарды потянут - олигарх не рассчитается...

Просто прикрыть производство Бубнов не может: предприятие градообразующее.

Впрочем, не так уж много возможностей у города прижать капиталиста. Попросила недавно санэпидстанция у г-на Ходорковского 138 тысяч долларов на прибор, позволяющий устанавливать причину инфекционного заболевания не за три дня, а за один. На случай эпидемии - вещь незаменимая. Прибор называется "бактрак". Письмо, ввиду особой важности, подписал мэр Александр Нефедов. Магнат, один из самых богатых людей России, ответил нищему Новокуйбышевску: - Куплю вам этот прибор. Если вычтете мне эту сумму из налогов - по взаимозачету.

То есть предложил самим себе этот приборчик и приобрести. Теперь у 117 тысяч горожан появилась надежда на поддержку государственного бюджета. Сколько денег в той копилке - мы знаем. Однако на федеральную программу, записанную отдельной строкой, хоть какие-то копеечки будут капать - надеется робко городская администрация. Ей бы, администрации, - день простоять, да ночь продержаться.
Сайт создан в системе uCoz